Корпорация чесс. Международный детектив - Страница 17

Шахматы в России традиционно с политикой увязывали: мол, может, в политике у нас и не самые умные головы, зато в шахматах какие стратеги собрались! Только вот реальное управление шахматистам в руки – это вы хорошо хотите! Не то что страну, даже шахматную федерацию им доверить нельзя. Изведут под корень. Они на что нацелены? Истребить фигуры, извести противника. А преумножать сторонников их не учили. Игроки они, конечно, хорошо грамотные, а вот в человеческом общении – лохи. И с харизмой у шахматистов незадача. Нет, не с той, которая иногда чешется. С другой. Которую через уши слышишь и глазом фиксируешь. Вывод напрашивается один: не надо шахматистов мешать в политику. И политику в шахматы. Что теперь стали за фигуры на доске? Сине-серые. Через почему? Чёрным стало обидно, что первый ход всегда за белыми, а жёлтым – что их вообще на доске нет. Неполиткорректно, понимаете ли. Ну, ждите теперь протестов от лесбиянок; голубые фигуры есть, а где розовые? Он, Сосницкий, конечно, за плюрализм и демократию, но надо же меру иметь. А когда без меры, получается полная хрень. Как теперь с этой Принцессой закутанной. Как проверишь– кто там под покрывалом в данный конкретный момент времени?

Говорят, у саудов поцы, чтобы на дам посмотреть, хиджаб надевают и в общественный женский туалет проникают, там иногда можно увидеть лица неприкрытые и даже волосы. Зато в мужских туалетах у них видеокамеры стоят, чтобы озабоченные взрослые к мальчикам не приставали. Это же разве жизнь? Его, тогда ещё Абрама, в погреб фашисты заставили спрятаться, а эти сами себя в погреб загнали, живут, всё равно что в темноте: танцевать – нельзя, петь – нельзя, манекены – без голов, мужики – без стимула. Вот, лиши его, Сосницкого, возможности свободного общения с женщинами, он уже давно бы рядом с папой саван протирал. А пока на женщин можно хотя бы любоваться, есть смысл жить. Раньше, когда правил про только две расстёгнутые пуговицы и длину юбок в шахматный дресс-код ещё не ввели, Артур, бывало, зависал над шахматными досками бюстистых претенденток или рассматривал с судейского места стройные ножки прекрасных дам. И очень любил медали на их нежные шейки вешать и обнимать потом по-отечески.

А на закутанную сколько ни смотрел– никаких эмоций, кроме жалости. Видно, что бедняжке некомфортно. Отдувается там, под покрывалом, то и дело кружевным носовым платком под намордник лазит – пот вытирать. После матча без братца – ни шагу. А братец, похоже, верти-хвост, все время в фойе журналисток охмуряет, уже сколько раз опаздывал к окончанию, сидит бедная Принцесса на стуле, головой вертит, ни на чьи вопросы не отвечает, словно немая. Предлагали ей сопроводить её до номера с охраной: головой мотает, отказывается.

Все же интересно: правда Принцесса или таки подмена? Посадили какую-нибудь хорошую шахматистку за хорошие деньги поиграть, чтобы потом имя прославить. Мол, дочь такого-то арабского принца вон чего может! Но впрочем, хорошие шахматистки все наперечёт, участвуют в Чемпионате. Ещё бы! Все расходы на себя нефтяной папа главной претендентки взял. Да и призовой фонд неслабый. Среди судей какая случилась конкуренция! Таких гонораров не было даже на настоящем мировом Чемпионате. Сосницкому при всех его заслугах пришлось локтями проталкиваться к креслу главного арбитра. Да, вот теперь сидит второй час в обесточенном лифте. Ну, издержки, что сделаешь. Было бы странно, если бы всё было сделано на мировом уровне. Всё-таки не в Европах. Забытый Богом криминогенный уголок. Строили наверняка через одно место, с матюгами и отставанием от графика. Потом срезали углы, сокращая сроки. Недаром Башня круглая.

Лифт вдруг дёрнулся и рывками пополз вниз. Артур Львович даже испугался от неожиданности. Ну, наконец-то! Наконец-то на свежекондиционированный воздух!

Он услышал неприятный металлический скрежет и дверцы распахнулись. Но вместо ожидаемого солнечного света Артур увидел четырёх человек в масках с фонариками. Вместо свежего воздуха в нос шибануло туалетным аммиаком. Люди в масках явно не ожидали увидеть его, как и он не ожидал увидеть их.

– Кус эмак! – произнёс один из них уже знакомую Сосницкому фразу. – Ты кто?

Инстинкт подсказал Сосницкому: сделать вид, что он – иностранец.

– Ай донт спик рашн, – облизнув губы, выдавил из себя он.

– Аман, опять на иностранера нарвались, – сказал один из них. – Что делать будем?

– Замочить его, и дело с концом, – предложил другой.

– Хозяин сказал: без мокрухи. Федералы приедут, нас всех напрягут.

– А чё он видел? – вступил третий. – Ничё не видел. Нормально делаем. Груз кладём и отползаем. Лифт просторный. Вдвоём поместятся. Заносим!

С кряхтением и проклятьями они пропихнули внутрь лифта какой-то куль и отпустили силой удерживаемые двери. Створки с грохотом закрылись. Сосницкий почувствовал, что ноги его больше не держат, сполз по стене на пол и снова схватился за сердце. Он скорее почувствовал, чем увидел, что мешок зашевелился.

– Тут кто-нибудь есть? – раздался в темноте мужской голос. Спрашивали по-английски, высоким, но мужским голосом с явным индийским акцентом.

– Есть, – отозвался Сосницкий.

– А где мы? – поинтересовался собеседник.

– В лифте.

– А почему так темно?

– Блэкаут.

– А вы кто? – поинтересовался индус.

– А вы? – вопросом на вопрос ответил Артур Львович.

– Жертва, – представился индус.

– А имя у жертвы есть? – допытывался Сосницкий.

– Имён у меня много, – явно осторожничала жертва.